В пандемию защита нужна всем: больным, врачам, людям всех возрастов и профессий. Но особенно тем, кто волею судьбы оказался лишен самой первой защиты – семьи. Когда тебе 16-17 лет, и нет ни семьи, ни дома, трудно не впасть в отчаяние. Пандемия умножила проблемы выпускников детских домов и интернатов в несколько раз. И если бы не НПО, которые занимаются их проблемами, они были бы настоящими изгоями нашего общества. Мээрим Осмоналиева, директор Общественного благотворительного фонда «Оэйсис»/«Оазис»/Oasis рассказала о том, как этот фонд помогает выпускникам детских домов в ситуации с пандемией коронавируса.
— У вашего фонда очень точное название – «Оэйсис», значит: оазис, то есть место в пустыне, где можно спасти жизнь. Вы занимаетесь именно этим – спасением жизней выпускников интернатов и детских домов. На сайте проекта «Билим-Белек» сказано, что ваш фонд существует с 2008 года.
М.О.: Да, мы существуем с 2008 года и реализуем несколько программ для воспитанников и интернатных учреждений при партнерстве с местными и международными организациями. А вообще мы с 2003 года помогаем детям, которые остались без попечения и поддержки со стороны родственников или родителей. Мы заботимся о том, чтобы как можно больше выпускников детских домов смогли получить образование, профессию, а также смогли развивать свои таланты. К примеру, наиболее успешный проект наш был «Паспорт к успеху», реализованный при поддержке USAID, где дети учились востребованным жизненным и профессиональным навыкам. С 2017 года у нас успешно работают другая устойчивая программа как «Билим-Белек»: мы собираем финансовые средства для детей, которые выпустились из детских домов и хотят обучаться в престижных профессиональных вузах и колледжах.
— А как вы находите этих детей? И как они находят вас?
М.О.: Мы являемся основными партнерами Министерства образования и науки, Министерства труда и социального развития по социализации уязвимых детей и молодежи. Каждый год они нам дают разрешение и постоянно сотрудничаем по привитию жизненных навыков и сопровождению 50-60 детей. Мы тесно работаем с пятью детскими домами. Но все-таки обычным организациям, людям бывает трудно найти выпускников интернатных учреждений: ребята часто меняют номера, теряют телефоны… Особенно сложно стало работать во время пандемии и карантина, когда люди изолировались и связи ослабевали. Вообще, мы с 2015 года бьёмся, чтобы в стране была единая база данных выпускников интернатных учреждений. База данных важна, чтобы социальные партнеры и государство могли совместно отслеживать судьбу молодого человека. Сегодня, мы не знаем судьбы отдельных детей, куда они деваются после выпуска из учреждений.
— Но интернаты и детские дома находятся в ведомстве Министерства образования, логично ожидать, что там есть какая-то база данных. Это как раз задача ведомства – наблюдать, мониторить, помогать в сфере образования и воспитания молодого поколения.
М.О.: Да, есть. Данная база была разработана при помощи Европейской комиссии. Данная мера позволяет Министерству труда и социального развития проводить мониторинг о положении каждого ребенка, который направляется в детское учреждение, систематизировать учет и исключить. Однако, как нам известно эта база очень сырая и там нет базы данных детей с контактами и подробной информацией. Необходимо учитывать, что эта информация конфиденциальная, поэтому очень осторожно о ней говорят. Было бы хорошо, чтобы гражданский сектор тесно работал по социализации сирот в общество имея доступ к данным. Сегодня у нас нет доступа к базе, у нас собственная база данных с 2014 года, которую мы ведем.
— Согласно данным Нацстаткома, в Кыргызстане в 2019 году в условиях бедности проживали 660 тысяч 788 детей до 17 лет, то есть более полумиллиона детей из 6 миллионов 389 тысяч 500 всех жителей страны, или больше 10 процентов всего населения. Сколько детей в 2020-м находится в интернатах?
М.О.: По итогам 2020 года, в детских учреждениях интернатного типа проживают более 10 тысяч детей. А таких учреждений всего по республике – 140, из них 66 частных.
— Я помню, как еще в детстве взрослые пугали детей: вот сдадут тебя в детский дом!.. Это место никогда не считалось хорошим, поскольку это не дом, не семья, а дисциплинарный коллектив с жесткими правилами, с одной стороны, а с другой – это изолированное от реальной жизни место. Выходя из этой изоляции, дети не готовы к тому, чтобы жить самостоятельно, ведь многое основное за них делалось в детском доме и в интернате. Как устроен большой мир, они не знают.
М.О.: Да, это так. И это большая проблема. Выпускники интернатов и детских домов зачастую ничего не знают о реалиях и законах общества. Из-за этого они часто попадают в ситуации, где над ними совершают насилие. Многие не знают, например, что существует трудовое рабство. Бывает так, что выпускник интерната устраивается на работу, его какое-то время держат, а потом увольняют без оплаты его труда. И он или она не знают, куда идти, где искать справедливости и как устроиться на другую, честную, работу.
— Но существует же закон о постинтернатном сопровождении выпускников…
М.О.: К сожалению, такого закона у нас нет. Даже в Кодексе о детях еще не внесено понятие «постинтернатное сопровождение». Поэтому дети, которые выпускаются в 15-16 лет часто не получают никаких услуг со стороны социальных служб и не имеют доступа к гарантированным госуслугам. Необходимо отметить, что ежегодно детские дома и школы интернаты выпускают около 350 девушек и юношей (от 14 до 18 лет), которые нуждаются в социальной поддержке (в поиске места учебы, работы, жилья и многое другое). А государство и законодательство КР является социально слепым по отношению к выпускникам детских домов, находящимся в тяжелой жизненной ситуации – отсутствуют правовые основания для их поддержки. Сейчас мы стараемся работать над тем, чтобы наше Правительство приняло Положение о постинтернатном сопровождении детей-сирот и детей, оставшиеся без попечения родителей. Мы радуемся, что мы нашли партнера в лице Посольства Германии, которое поддерживает разработку мобильного приложения для сирот, спонсирует наши правовые тренинги, разработку руководств.
— Кстати, а кого считают ребенком в международном законодательстве?
М.О.: В международном законодательстве под ребенком понимается любой человек до достижения 18-летнего возраста, если по закону, применимому к данному ребенку, он не достигает совершеннолетия ранее. Международное законодательство закрепляет за ребенком особый статус, когда у государства перед ним больше обязательств.
— Но государство уклоняется от этих своих обязательств, и тогда за это берутся НПО.
М.О.: Ну да. Так оно и получается. Мы не можем охватить всех выпускников, по статистике наших средств и сил хватает только для 15 процентов выпускников детских домов. Вообще в мире, выпускники интернатных учреждений сопровождаются до 23 лет, это по мировому стандарту. Есть известный центр Красного Полумесяца в Кыргызстане, которые тоже сопровождают сирот и уязвимую молодежь, 8-10 человек. Есть еще проект «SOS-деревня», они тоже помогают этим детям. И всё равно этого мало. По большей части выпускники интернатов, бывшие воспитанники детских домов, это маргинализированная молодежь. В связи с пандемией, карантином и вызванным пандемией кризисом маргинализация усиливается. Мальчики попадаются на вынужденной преступности – они просто хотят есть, денег нет, и заработать не могут, значит, кража, значит, преступность. На юге такие дети часто уходят в радикальный ислам, и это отдельная очень сложная проблема.
— Судьбы девочек, наверное, складываются еще более трагично…
М.О.: Да, девочки подвергаются не только трудовой эксплуатации, но и cексуальной. Часто встречаются случаи скрытой проституции, когда их используют в действиях сексуального характера за вознаграждение. Нам известна история девушки Касиет (имя изменено), которой одна бездетная супружеская пара предложила суррогатное материнство. Ко времени заключения с ними договора у Касиет уже была двухлетняя дочка. Суррогатное материнство Касиет закончилось печально, она не смогла родить ребенка этой супружеской паре, но деньги уже взяла. Ей пришлось отдать им свою маленькую дочку взамен неродившегося ребенка. Перенести потерю дочки она не смогла и покончила жизнь самоубийством. Ей было чуть больше 22 лет.
Эта история, конечно, из ряда вон. Но и ранее замужество девочек – выпускниц интернатов и детских домов – тоже большая проблема, на которую государство не обращает внимания.
— Выпускников детских домов и интернатов встречает в большой жизни масса проблем: отсутствие жилья, безработица, вовлечение в преступные действия и вынужденная преступность, насилие… По вашим подсчетам, какие проблемы чаще всего встречаются у таких детей?
М.О.: В 90 процентах случаев – это отсутствие жилья и насилие, причем насилие бывает даже чаще, чем отсутствие жилья. Таким образом, на первом месте – насилие, на втором – отсутствие жилья, на третьем – безработица, далее – торговля людьми и последнее – преступность. Таким образом, видно, что обвинять детей, выходящих из детских домов, что они патологические преступники, нельзя. Это прежде всего – дети без семьи, без заботы и надзора.
— Как повлиял COVID-19 на работу вашего фонда «Оэйсис»? Как вы оцениваете влияние пандемии на жизнь этих детей?
М.О.: Мы уже третий год получает небольшую финансовую помощь от Министерства труда и социального развития, но этого очень мало, наверное, это всего 10 процентов от того что мы реально сами вкладываем. В основном, мне как руководителю приходится днями и ночами писать своим друзьям, партнерам чтобы найти средства и выбивать проекты для помощи. У нас в фонде есть соцработники, мы мониторим состояние жизни наши подопечных. Мы заметили, что число обращений за помощью в Фонд «Оэйсис» за время пандемии увеличилось в несколько раз. Причем если раньше звонили или приходили к нам те, кто выпустились год-два назад, то в летние месяцы, да и сейчас, к нам обращаются те, кто вышел из интерната или детдома пять лет назад или даже больше. Мы помогаем им продуктовыми пакетами, медикаментами, оказываем психологическую поддержку, даем консультации по правовым вопросам.
— У вас на странице в Facebook много видео о том, как вы проводите для выпускников интернатов и детских домов летние лагеря…
М.О.: Да, мы делаем это постоянно. Ребята 15-17 лет во время участия в работе этих реабилитационных лагерей, которые мы проводим на Иссык-Куле, узнают много полезной информации о своих правах и возможностях. Кроме того, мы проводим эти встречи в лагерях, чтобы они узнали друг друга, подружились, чтобы они оказывали друг другу поддержку, просвещали друг друга, поддерживали в трудные минуты. Это очень важное дело – так они учатся быть самостоятельными, взрослыми, ответственными.
— Как вы относитесь к самой идее, что есть детские дома и интернаты?
М.О.: Я считаю, что нужно постепенно трансформировать детские дома, менять структуру заботы о детях, оставшихся без семьи и без попечителей. В этом смысле я согласна с Назгуль Турдубековой, директором ОФ «Лига защитников прав ребенка», которая выступает за то, чтобы все дети жили в семьях. Однако практика показывает, что в нашей стране еще в достаточной мере не созданы и укреплены альтернативные услуги по помощи детям: в образовании и адаптации во взрослую жизнь. К примеру, многие дети с инвалидностью во время пандемии были возвращены в семьи. Родители не знали, как учить детей без гаджетов и специальных знаний, которые были у воспитателей специальных школ для умственно отсталых детей. В итоге дети остались без доступа к образованию и развитию. Также нам необходимо знать, что не все семьи могут усыновлять взрослых детей, которым по 12-13 лет. В других странах реформы по де-институционализации проводят очень методично, учитывая все меры, чтобы защищались интересы ребенка в первую очередь.
— Мээрим, вы за умную благотворительность. Что вы под этим понимаете?
М.О.: Под умной благотворительностью наш фонд «Оэйсис» понимает инвестиции в образование и просвещение выпускников детских домов. На сегодня почти 70 процентов выпускников детских домов вынуждены работать и одновременно учиться, совмещая учебу с работой. Им приходится очень сложно. Некоторые бросают учебу из-за нехватки достаточной одежды, гаджетов, еды. Поэтому наш фонд оплачивает обучение по контракту талантливым ребятам, покрывает им базовые потребности, только чтобы они учились и имели шанс на лучшую жизнь.
— Это очень важно – вкладывать в образование молодых людей. Но ведь у многих из них есть первостепенные проблемы психологического характера. Это часто дети с травмами…
М.О.: Да, это так: 91 процент всех выпускников детских домов и интернатов – жертвы насилия, но они сами зачастую об этом даже не подозревают. И им нужна помощь, серьезная, профессиональная. Например, у нас из психологов мало кто работает с посттравматическим синдромом. Есть так называемый фетальный алкогольный синдром, который развивается у детей, рожденных от матерей, страдающих хроническим алкоголизмом. Это затрагивает не только душу, но и тело, физику, как говорят специалисты. Проявления этого синдрома – задержка развития, токсический стресс, когда человек боится говорить, деформация челюстей и головного мозга. В общем, все очень серьезно. В этих случаях мы работаем совместно с американскими психиатрами. Здесь нужна именно психиатрическая, а не только психологическая помощь.
— Как COVID-19 повлиял на судьбы детей не из детских домов? Ведь за такими детьми вы тоже наблюдаете.
М.О.: Наш фонд также работает с детьми в конфликте с законом, которые совершили правонарушения. Сейчас, во время пандемии, в сельских районах резко выросла преступность среди детей из малообеспеченных семей. Идет страшная эксплуатация детского труда в селах. Родители в таких семьях часто говорят: а что? ребенок все равно не учится, так пускай работает, нам помогает… У них онлайн обучение через телефоны, а интернет не тянет и вообще, с этим большие проблемы, вот родители и заставляют детей работать. Например, папаша таксует, а сын ему помогает. С точки зрения Международной организации труда, это неосознанная эксплуатация детского труда. Но скажите это вот этому папаше… Представляю, что вы услышите в ответ.
Автор: Элеонора ПРОЯЕВА
Фото: Sputnik/Владимир Песня
Материал подготовлен Elgezit.kg при содействии Норвежского Хельсинкского комитета в рамках проекта «Истории незащищенности: От знакомства с жертвами насилия к мерам по предотвращению насилия».
