Представляем вниманию читателей Elgezit.kg интервью с известным казахстанским политологом Аскаром Нурша, который рассказал ресурсу Ia-centr.ru о проблемах казахстанских «фабрик мысли» и ученых, уровне аналитики в Казахстане. Интервью состоит из двух частей.
В ближайшее время редакция Elgezit.kg также представит аналогичный материал об уровне аналитики и состоянии «мозговых центров» в Кыргызстане.
– Расскажите, чем отличаются друг от друга казахстанские «мозговые центры» – в чем их особенности, специализация?
– В Казахстане т.н. think tanks (аналитические центры – ред.) появились еще до того, как у нас стало широко использоваться понятие «фабрики мысли», «мозговые центры». Раньше более распространенным названием было «научно-экспертные центры».
Кроме того, такие центры традиционно создавались и создаются в рамках отраслевых министерств и являются либо структурным подразделением, либо квази-государственной структурой, которая работает на определенное ведомство.
Традиционно think tanks делят на мировые, государственные, региональные. К Казахстану это малоприменимо.
Наверное, в наших реалиях их можно классифицировать следующим образом: общегосударственные, ведомственные, в последние годы начали появляться партийные мозговые центры. Еще один вид – это независимые политические мозговые центры.
Я думаю, что неплохую перспективу имеют «мозговые центры», которые будут формироваться при ветвях власти. Например, работать на развитие парламентаризма, судебной системы как в плане экспертизы, так и в плане работы по анализу и подготовке документов.
Кроме того, казахстанские think tanks можно условно разделить по областям специализации: экономика, внутренняя, внешняя политика. Как правило, объединить все эти несколько направлений в рамках одного центра способны не все. Это зависит от финансирования, от штата.
Все виды анализа по силам собрать лишь государственному учредителю, который имеет стабильное госфинансирование, либо финансирование от квази-государственных структур.
– Вы упомянули независимые «мозговые центры». Видимо, это те, кто работает на гранты, либо заказы. Но есть, наверное, и частные?
– Их появление тоже не за горами для Казахстана. Они появлялись периодически и быстро исчезали. Такие структуры чаще создавались по конкретных политиков, общественных деятелей – их собственными усилиями. Думаю, что их проблема – это нерегулярное финансирование. Период действия таких независимых think tanks обычно не превышает двух-трех лет.
– А могут ли казахстанские университеты позволить себе создание аналитических центров?
– Во многих развитых странах большинство центров либо создаются на базе университетов, либо действуют при сотрудничестве с ними.
В Казахстане подобные варианты «фабрик мыслей» тоже организовывают, но в их деятельности есть много ограничений. Главным образом, это отсутствие академической свободы и самоцензура. Эти факторы отражают в целом проблему всех казахстанских университетов.
Академическая несвобода выражается в следующем. Сама научная мысль предполагает независимость в суждениях, конкуренцию, открытость и готовность к дискуссии, поскольку сама наука развивается от открытия к открытию. Если не появляется новых открытий, то зачем такой ученый вообще нужен? То есть, он должен доказывать свою идею, ее право на существование в конструктивных дискуссиях в своем же окружении, научно-экспертном сообществе – внутри страны и за рубежом. А наш ученый, который работает при университете, крайне зависим от администрации вуза, и из этой зависимости рождается нерешительность и несвобода в суждениях, готовность к самоцензуре.
Поэтому охват деятельности научно-экспертного состава, работающего в университетах, к сожалению, недостаточно широк, чтобы обеспечивать потребности нашего общества, нашей экономики.
Теоретически, ученый может позволить себе все что угодно, но на практике выходит, что эксперты, работающие при университетах, как правило стараются не привлекать к себе внимание, слабо коммуницируют с гражданским обществом. А, поскольку они мало узнаваемы в обществе, то фактически варятся в собственном соку, в университетском котле.
Например, многие журналисты жалуются, что есть потребность комментариях, в анализе каких-либо процессов по узким тематикам, им приходится обращаться к одним и тем же специалистам – они вообще не знают ученых из университетов.
У нас есть группы экспертов, которые по большому счету – универсалы. Такой человек, даже не будучи специалистом в той или иной области, дает налево и направо комментарии – только за счет своей узнаваемости, за счет того, что он относится к категории лидеров общественного мнения. Но при этом здесь есть большой риск дилетантизма.
Я в течение двух лет веду на радио передачи, посвященные тем или иным региональным проблемам, и стараюсь как можно больше привлекать экспертов из университетов.
Однако они либо действительно очень заняты преподавательской работой, либо не решаются представить свое мнение широкой публике, опасаясь, что их не так поймут университетские коллеги, и это повлечет какие-либо проблемы.
– Почему имеет место такая несамостоятельность? Проблема в низкой зарплате?
– Эта проблема решаема. В целом у нас политика государства направлена на повышение академической свободы вуза, есть законодательные процессы, направленные на это. В частности, речь идет о развитии научных лабораторий в рамках университетов. Думаю, государство понимает, что наука должна развиваться в рамках университетов. Но пока наши ученые зажаты, поскольку нет стабильных источников финансирования, желательно нескольких. Ученые привязаны к заработной плате в рамках своих рабочих мест и сильно зависят от администрации вуза.
Тем не менее, наиболее устойчивый тренд на развитие должны иметь как раз центры, работающие на государство. Или те аналитические отделы, которые работают при университетах.
Именно в университетах сконцентрированы научные кадры, в идеале там должны быть созданы все условия для развития науки.
Там есть необходимая аудитория и необходимая критическая масса ученых для генерации свободного мнения, обсуждения и апробации своих выводов и суждений.
– Университетские программы и методики способствуют подготовке аналитиков в Казахстане?
– Как правило, ведущие университеты, конечно, стараются выпустить хороших специалистов. Но аналитик – это штучный товар. Выпускать их массово вузам невыгодно, потому что нет такого спроса на рынке.
Аналитика может существовать только как более углубленная специализация. Но это тоже не гарантия того, что, обучившись, человек пойдет по этому пути.
Я был свидетелем, как проводился конкурсный отбор в аналитические структуры. Бывало так, что из 10-15 кандидатов отбирали двух-трех. В других случаях приходилось проводить несколько туров, чтобы отобрать нужного специалиста.
Надо понимать, что в аналитику люди идут сами, в этой среде нет целевого отбора. Скажем, студент заканчивает профильный факультет и даже если у него хорошие аналитические способности, то в «мозговом центре» может просто не быть вакансии. И человек уходит на сторону.
Даже если есть целевой набор, молодого специалиста может не устроить предложение, то есть заработная плата. Так что аналитика – это больше призвание. Пока человек не сделает себе имя, ему придется долго расти прежде, чем монетизировать свои знания.
– На ваш взгляд, как себя чувствует аналитика как наука в стране? Она, скорее, жива или наоборот?
– Она жива, но за тридцать лет не изменилась ситуация, в которой основной проблемой остается отток научных кадров. Также все осложнено проблемой их воспроизводства. Из науки вымывается значительное число ученых, которые уходят в другие сферы. А темпы появления молодых ученых крайне низкие.
В некоторых сферах образуются зияющие дыры из-за того, что университеты не могут удержать ученых. Примеров – масса.
Возьмите экономику, политологию. Казалось бы, в Казахстане в целом гуманитарная сфера и выпуск специалистов достаточно хорошо развиты. Было перепроизводство, проблем с гуманитариями быть не должно – в теории. Но если брать средний возраст наших экспертов-политологов, то он все выше и выше.
Сейчас по моим субъективным ощущениям – это люди за сорок лет. Молодые появляются, но им не хватает узнаваемости и экспертных площадок, где они могли бы обмениваться опытом и расти в среде, где есть мастера, которые могли бы передавать свои знания, где могли бы формироваться научные школы.
В стране достаточное количество экспертов, ученых, но мы видим низкую скорость формирования научной школы. Это означает, что казахстанские ученые в большинстве своем знания не передают, они уходят вместе с ними. Нет преемственности.
Одно поколение экспертов заменяется другим, но непрерывной эволюции нет. Новое поколение экспертов приходит со своими взглядами, которые начали чуть ли не с нуля.
В то же время у нас почему-то крайне легко стали называть людей экспертами. Фактически человек, который проработал год-полтора в научно-экспертной среде, свободно получает титул эксперта-политолога.
И в целом это нехорошая практика – опыта у людей еще нет, нет зрелости в высказываниях, и за этим следует проблема снижения авторитетности экспертного мнения. В результате за этим следует если не разочарование, то скептическое отношение общества к любому человеку, который комментирует, и его представляют как эксперта.
Я приветствую появление новых экспертов в стране. Но человек должен добиться определенного авторитета, и тут дело совсем не в возрасте.
В Казахстане, в отличие от других стран, даже среди соседей по Центральной Азии, очень открытое экспертное сообщество. Все готовы приветствовать новые лица, поскольку в них у нас ощущается недостаток. Появление нового специалиста, который добился уважения коллег – приятно и важно. Другой вопрос заключается в том, что молодые эксперты страдают от отсутствия экспертных площадок, достойных кузниц спецов.
Часть 2 здесь