За последние 5 лет в Кыргызстане в 3 раза возросло количество осужденных за терроризм и экстремизм. При этом, в основном, их отправляют в тюрьмы за хранение и распространение экстремистских материалов. Таких людей, считают эксперты, возможно исправить, не сажая в тюрьму, а применяя пробационный надзор.
По данным ГСИН КР на январь 2018 года общее количество осужденных составляет 10 тысяч 574 человека. Из них за преступления террористического характера и экстремистской направленности в местах лишения свободы находятся 520 человек, что составляет 5% от всего тюремного населения. При этом, заключенные в колониях не занимаются производственной деятельностью, не учатся и не приобретают полезные навыки. Согласно новым кодексам, вступившим в силу с 2018 года, в местах лишения свободы должны проводиться реабилитационные мероприятия. Однако средства на них в полном объеме не выделяются.
Экстремизм – еще не терроризм!
В данное время в Кыргызстане проводится работа по разработке оценки рисков и классификации заключенных. Эти инструменты будут использоваться также для успешной работы нового института пробации, который с сентября 2019 года передан от ГСИН Министерству юстиции.
Содействие и консультации в процессе разработки инструментов по оценке рисков и классификации заключенных оказывают международные эксперты. Одним из них является Питер Беннет из Великобритании.
Для справки:
Питер Беннет более 30 лет руководил тюрьмами в Великобритании. Последние 9 лет работает консультантом по реформированию системы исполнения наказаний в разных странах. Является консультантом по вопросам международной тюремной реформы и дерадикализации. Работал Директором Международного центра тюремных исследований, партнером Университета Эссекса, возглавляя проекты тюремной реформы во многих странах и непосредственно участвуя в проектах и тренингах в Китае, послевоенной Ливии, Алжире, Панаме и Филиппинах. Возглавлял инновационный проект – налаживание взаимоотношений между персоналом и заключенными в Англии и Уэллсе.
— Расскажите о своем опыте работы с осужденными за терроризм и экстремизм? Много ли осужденных по этой статье в Великобритании?
— У нас есть разделение таких понятий, как экстремистские взгляды и насильственный экстремизм. То есть если человек просто имеет какие-то взгляды и даже обсуждает их с другими, то обвинить его в экстремизме мы не можем. Но когда он начинает совершать, согласно своим взглядам, какие-то действия, наносящие вред другим людям, тогда он уже подпадает под понятие «насильственный экстремизм».
Хранение материалов тоже не может рассматриваться как причина для возбуждения дела в отношении человека. Опять же нужно смотреть, какие это материалы. Если человек хранит у себя дома пособия по изготовлению самодельных взрывных устройств, это, конечно, вызовет беспокойство у правоохранительных органов. Этот человек становится объектом пристального внимания.
Но если у человека определенные взгляды и идеология, мы не можем запретить ему думать. Но как только он переступает этот порог и начинает совершать насильственные акты, он становится опасным для общества.
— Какая работа проводится у вас в тюрьмах с людьми, осужденными за терроризм и экстремизм?
— В тюрьмах с такими людьми у нас проводится общая работа, как и с другими заключенными. То есть они получают образование, приобретают дополнительную профессию, с ними работают психологи. И в дополнение с людьми, осужденными за экстремизм, работают отдельно. Для них разрабатываются специальные программы. Подключаются психологи, работающие с их убеждениями и взглядами, с поведением. Выясняются причины, которые подтолкнули человека к насильственным действиям. Привлекаются также представители религиозных кругов, например, имамы. Они работают либо индивидуально, либо в группах, пытаясь донести до них верное истолкование Корана, которое не пропагандирует насилие.
— То есть природа терроризма — религия?
— На самом деле религия – это только инструмент, которым пользуются организаторы террористических актов, преследующие свои цели. А основная цель – это политика.
В Великобритании в основном терроризм и экстремизм основывается на двух видах. Это так называемый исламский терроризм и ирландский. Что связано с проблемой Северной Ирландии. Там основная религия – католицизм. Поэтому в тюрьмах для дерадикализации и реабилитации осужденных за экстремизм и терроризм привлекаются имамы и католические священники.
— Были ли случаи, когда человек отказывался от своих экстремистских убеждений?
— Среди осужденных встречаются разные типы личностей. Бывают такие, кто имеет насколько укоренившиеся убеждения, что поменять их очень сложно. Есть группы людей, которые придерживаются убеждений, оправдывающих их преступления. Но они более открыты для того, чтобы слушать правильные толкования Корана и более открыты к тому, чтобы менять свои убеждения. Все зависит от глубины убеждений. Да, бывают случаи, когда мы возвращаем людей в общество после отбывания срока, и они отказываются от своих экстремистских взглядов.
Всем помочь невозможно, но работа ведется. Кому-то удается помочь пересмотреть свои взгляды, кого-то удается переубедить наполовину. Помочь можно очень многим, если разработать эффективные программы. И как раз этим могут заниматься сотрудники вашей службы пробации, чтобы вовремя, пока человек не перешел еще к насильственным действиям, а на стадии экстремистских взглядов, помочь ему разобраться и не сделать этот шаг.
ЖЕНЩИН «ВЕРНУТЬ» ЛЕГЧЕ!
Одной из особенностей распространения идей экстремизма и терроризма в Кыргызской Республике является вовлечение женщин и детей. Так, среди осужденных за терроризм и экстремизм на январь 2018 года, по данным ГСИН КР, 8% составляют женщины.
А женщин, считает международный эксперт, доктор психологии Андреа Мозер, «вернуть» в общество легче.
Для справки:
Имеет докторскую степень в области клинической/консультативной психологии Йоркского университета в Торонто (Канада).
Начала свою карьеру в 1993 году в качестве психолога в пенитенциарной службе Канады (CSC). В 1997 году перешла на работу в национальную штаб-квартиру пенитенциарной службы Канады. Занимала различные должности, в том числе была Национальным менеджером программ по борьбе со злоупотреблением психоактивными веществами, руководителем ведомственных и общественных служб психического здоровья, директором по исследованиям и с недавнего времени работает генеральным директором сектора по делам женщин-правонарушителей.
Опубликовала несколько статей и глав книг, выступала на национальных и международных форумах по различным темам, в том числе по психическому здоровью правонарушителей, наркозависимости, эффективным исправительным программам и радикализированным правонарушителям.
В 2016 году была удостоена награды Международной ассоциации исправительных учреждений и тюрем (ICPA).
— Существует ли разница между преступной психологией мужчин и женщин?
— Да, безусловно есть. И это зависит от причин. Женщины приходят в мир преступности по другим причинам, нежели мужчины. Соответственно, их программы реабилитации и реинтеграции отличаются от тех, которые разрабатываются для мужчин.
Например, в Канаде мы разрабатывали отдельные программы для женщин. Причем, не просто адаптированные, основанные на программах для мужчин. Мы с нуля буквально разрабатываем программы по оценке и реабилитации именно для женщин. Есть очень много научных доказательств, что к женщинам нужен отдельный подход.
Кстати, отдельно программы реабилитации разрабатываются и для наркозависимых. В Канаде около 70% заключенных имеют пагубные пристрастия к алкоголю или наркотикам.
— Женщин легче вернуть в общество, к законопослушной жизни?
— Если в целом рассматривать тюремное население в мире, то в процентном соотношении женщин, совершающих преступления, намного меньше, чем мужчин. Женщины относятся к группе низкого риска. Они представляют собой меньшую опасность для общества.
Однако у женщин есть дополнительные потребности, отличающиеся от мужчин. Например, среди них выше процент психических расстройств. Поэтому с этими потребностями мы, психологи, пытаемся работать отдельно. Но в целом, отвечая на вопрос, можно сказать, что женщинам легче интегрироваться в общество, нежели мужчинам.
— Всех ли людей можно исправить?
— Я верю, что большинство людей поддаются корректировке и их можно изменить. Если человек изначально вырос в неблагоприятных обстоятельствах, или вырос не в той компании, либо начал злоупотреблять наркотиками или алкоголем, то он начинает в дальнейшем принимать неправильные решения и становится на криминальный путь. С такими людьми можно работать, их поведение можно скорректировать. Например, что потрясло меня больше всего в начала моей карьеры, когда я работала в основном, только с мужчинами. Очень многие из осужденных в беседе признавались, что в детстве подвергались насилию, в том числе, и сексуальному.
Но есть люди, которых изменить очень сложно. Например, такие, которые буквально получают удовольствие, когда другой человек страдает, испытывает боль. Они наслаждаются этим состоянием. Это психопатические расстройства. Такие люди представляют высокий риск рецидивизма в обществе. То есть они будут снова и снова совершать преступления.
Бывают и такие случаи, что меры по коррекции не приносят результатов. Единственное что остается, это ограждать их от общества, и с этим ничего не поделаешь.
— Есть ли какие-то отдельные программы или подходы для людей, осужденных за терроризм и экстремизм?
— Да, с людьми религиозной направленности нужно работать по-другому. Мы разрабатываем специальные программы для них.
Но, я считаю, самое главное – это не пытаться их переубедить или разубедить в своих взглядах и видениях. Самое главное – это извлечь их из мира насилия. Чтобы они не прибегали к насилию как способу выражения своих взглядов. Пусть они верят, имеют убеждения, но главное не пытаются нанести вред другому, не пытаются переубедить их методом насилия. Мы не работаем способом переубеждения, мы стараемся оградить их от применения насилия.
Именно поэтому нас, экспертов, пригласили помочь в разработке оценке рисков и классификации заключенных, что поможет и развитию института пробации в вашей республике. Ранее я работала в Уганде, Тунисе и Казахстане. Разработала пособие для Управления по наркотикам и преступности ООН по оценке рисков и классификации заключенных. Работаю также с боевиками и их семьями, возращенными из Сирии и Ирака. В вашей республике эта работа только начинается.
Интервью подготовила Инна АКСЁНОВА