Девочку назвали Суйумкан. Ее очень любил отец и баловала мать, потому что она была их единственным ребенком. Суйумкан была милой, кроткой, умной и музыкально одаренной девочкой, что особенно радовало ее отца. Сам он имел приятный голос и часто пел на семейных праздниках и просто так, но вот получить музыкальное образование не смог. Так вышло.
Зато дочка должна иметь все для развития своего таланта, решил он, и Суйумкан закончила музыкальную школу, затем музучилище и, наконец, поступила в консерваторию по классу скрипки. Скрипка – инструмент нежный, капризный и сильный одновременно, очень похожий на женский характер, думал отец. Он радовался и сдержанно гордился своей умницей дочкой. И все было хорошо, пока… да, пока ее не украл Кылыч.
Как переживал такое событие отец Суйумкан – Таалай, поймет только тот, у кого есть единственная и горячо любимая дочь.
Поначалу Кылыч показался, однако, хорошим парнем – уважительным, надежным, деловым. И то, что он украл невесту без ее согласия, сочли данью традиции и смирились.
Суйумкан была потрясена случившимся: грубое принуждение, пренебрежение ее чувствами, резкие движения, вынуждающие ее подчиниться чужой воле, запахи чужого и враждебного мужского тела, звериный тестостерон охоты на живого человека – все это было как страшное кино, режиссер которого никогда не будет известен.
Но прошел первый шок, почти обморок, в котором она была подобна живой кукле – надели белый платок, усадили за занавесь… Будто в калейдоскопе, мелькали чужие женские лица, старые и не очень, вот мамино лицо – глаза испуганные и выражение их непонятное, новое. Лицо жениха-мужа она долго не могла разглядеть, как следует, оно тоже было пугающе чужим, никак не складывался его цельный портрет из осколков оскорбительной внезапности происходящего. Потом уже она увидела, что он красив, высок ростом, отличного спортивного телосложения, и еще что он сары – рыжий. «Мальчишка», — подумала Суйумкан. Если бы не это ала качуу, он бы ей даже понравился. Сразу бы понравился. Но тогда ей пришлось – привыкать.
Сыграли свадьбу, молодые зажили отдельной семьей, что, скорее всего, было правильно – своя семья, свои отношения, свои обязанности.
И вот Суйумкан уже 27 лет, она мать троих детей: мальчика шести лет и двух девочек, четырех и двух. Кормление, стирка, обеды-ужины, детский сад и детские болезни и капризы – неизбежная сансара молодой женщины.
Консерваторию она не закончила, но не смогла оставить скрипку – это была ее душа, отдушина, отрада и убежище. Играла Суйумкан украдкой от мужа – скрипка вызывала его раздражение. Он не мог понять этих странных мелодий, он вообще музыки не любил. Когда в первый раз он увидел лицо Суйумкан, когда она играла мелодию Астора Пьяццолла, то почувствовал, как далеко от него эта женщина, которую он считает своей женой. Он не понимал, где ее душа гуляет, радуется, играет, когда в ее руках скрипка, — и злился, и запрещал: чтобы я не слышал этого в своем доме!
Кылыч был человеком серьезным, деловым. У него к 35 годам был свой стабильный цветочный бизнес: розы, тюльпаны, гвоздики из Голландии, Израиля, Эквадора – несколько точек по городу в лучших местах. Аренда, поставщики, персонал – забот много. Это только кажется, что цветочки – дело женское. Хорошо, что помощник попался толковый, так у Кылыча появилось свободное время. Дома дети, жена, шум-гам, поэтому домой он теперь особо не торопился. У него никогда не было проблем пригласить хорошенькую девушку провести с ним вечер.
А когда Суйумкан нашла в его машине губную помаду в складках сиденья, то она же и была виновата. Она и ее скрипка. Чтобы быстрее дошло до жены чувство вины, Кылыч подкреплял свои слова кулаками, подтверждая суровый смысл своего имени – карающий меч. Да, он и только он имел права в семье, а Суйумкан – только обязанности. Любимая госпожа, а именно так переводится ее имя, не была хозяйкой ни в доме, ни себе.
Она не могла пожаловаться ни отцу, ни матери – эл эмне дейт. Да и просто не хотела расстраивать своих пожилых родителей. Она даже отказывалась от приглашения на семейный праздник, если на лице ее оставались следы кулачного убеждения мужа.
Поздняя весна 2020-го стала настоящим испытанием для Суйумкан, потому что появилась та самая болезнь, которая невидимо и коварно проникла в ее хрупкое тело. Потом эту болезнь назовут COVID-19. А пока у нее резко поднялась температура, жар охватил все тело. Суйумкан передвигалась по дому, как в густом тумане, казалось, сам воздух стал как кисель – тугой и горячий. Но трое детей – и нет никого, кто присмотрел бы за ними. Родители далеко, да и не хочется их беспокоить, она привыкла переносить болезни на ногах. Может, и в этот раз пройдет, надо просто потерпеть.
Жар держался пять дней, а муж как бы ничего не замечал. Он вообще в последнее время мало обращал внимание на семью и детей. Все отговаривался делами на работе: то срочные переговоры с поставщиками, то оплата аренды. Все важное и срочное, не до тебя, — говорил он Суйумкан, когда она пыталась пожаловаться. Ударил ее по руке, в которой она держала тарелку, – не вовремя подала! Тарелка отлетела, окатив руку Суйумкан горячим супом. Она нагнулась, чтобы подобрать ее, зашлась в кашле – долгом, тяжелом. Попыталась встать – и упала.
Она лежала на полу, а Кылыч дергал ее за плечо: эй! ты что? вставай! Для убедительности пнул в бок – лежит. Эй, дети плачут! — кричит он, а она молчит. Дети действительно плакали, а что делать, Кылыч первый раз в жизни не знал.
Он знал, что в городе, да и уже во всем мире появился новый вирус, но не верил – вранье это, кому-то выгодное. А тут такое дело… Набрал 103. Ему ответили: звоните на горячую линию 118. Линия оказалась и вправду горячая, еле дозвонился. В ответ: приедем через три дня, у нас много звонков, но мы поставили вас на очередь.
Кылыч посмотрел на жену, все еще лежащую на полу. Перетащил ее на диван. Она, худенькая, как девочка, оказалась такой легкой – он уже и забыл, как обнимал ее.
Тут раздался звонок тестя: что с Суйумкан? я дозвониться до нее не могу…
Кылыч увидел на окне ее сотку – она была разряжена.
Пришлось рассказать тестю всё: что звонил в 103, в 118 – я что? виноват? они не едут! что я сделаю?
Отец Суйумкан приехал через полчаса, и они с Кылычем взяли Суйумкан и повезли в больницу. Мать Суйумкан осталась с внуками дома.
Куда только ни «щемились» Кылыч с Таалаем: 1-я больница, Чуйская больница, больница на Интергельпо, которая Фучика, инфекционка… В инфекционке сказали: нам нужен стопроцентно положительный результат анализа, что у нее ковид, – иначе не берем. Какой анализ? Чтобы получить результат, нужно три дня – а времени нет: Суйумкан лежит на заднем сидении и хрипит.
Повезли в госпиталь на бывшей авиабазе «Ганси». Там железные боксы, которые превратили в больничные палаты, они нагреваются на июльской жаре, как сковородки. Кондиционеры не включают. Медперсонала не хватает на всех. Больные часами ждут своей очереди на получение процедуры. Кислородных компрессоров не хватает.
Таалай суетится, бегает, спрашивает, как можно быстрее помочь дочери.
Кылыч раздражен, он торопится. Ему только что позвонили, что целая партия цветов застряла на таможне.
Цветы – они такие хрупкие. Срезанные или даже в горшке – они требуют внимания, ухода, особой температуры, подкормки всякой, ну и болезни у них бывают тоже. Эх, пропадет товар! Такие деньги вложены! Суйумкан? Хм, да… Но с ней же отец.
И Кылыч устраняется от хлопот о здоровье жены. Ничего с ней не сделается – выкарабкается. Сколько раз уже так было, болела, а потом поправлялась.
Звонят, снова звонят. Цветы, товар, деньги.
Пока он доехал, пока «развел» ситуацию, оказалось, что эта партия гладиолусов и роз уже потеряла свой товарный вид. Все в топку, все напрасно!
Кылыч нервно перебирал увядшие стебли и скрученные от жары лепестки, красные, как кровь, лепестки роз. Как кровь… Что там говорил доктор из госпиталя в «Ганси»? Кылыч позвонил тестю – нет ответа, то занято, то не отвечает. Интересно, приняли Суйумкан в палату или нет? Ведь он уехал, так и не дождавшись решения ситуации. Наверное, надо все же поехать, узнать, как там дела. Может, ее уже домой отпустили, дали лекарство и отпустили. Она всегда так дома делала – выпьет таблетку и снова на ногах. Никогда не лежала. И он никогда не говорил ей: полежи, отдохни, чем тебе помочь? Напротив, всегда сердился, когда она болела, даже бил, если она делала что-то не так, как ему хотелось. Вот, как с этим супом сегодня сунулась, – сама виновата. А что синяки у нее неделями не проходили, так это работа у него нервная, ему же разрядка нужна, а тут она с упреками – губную помаду нашла, ну и что? А я что, не мужик? Имею право. А она пусть терпит, такая ее карма, и все тут.
И еще эта скрипка ее – один визг и свист, тоже мне, музыкант!
Кылыч раздражался все сильнее. Но под этим раздражением зрело подозрение, что в этот раз с Суйумкан что-то серьезное.
Он еще раз порылся в ворохе умирающих роз, они еще пахли, как живые. Вынул семь самых приличных. Сел за руль и решительно двинулся в сторону госпиталя.
Да, тесть обо всем позаботился: Суйумкан лежала в боксе, но к ней не пускали. Она была так слаба, что врачи не смогли сказать ничего ободряющего.
Кылыч стоял, как громом пораженный. Не может быть! Что вы мне тут сказки рассказываете? Она сильная, никогда не лежала, даже если температура… вот, я ей розы принес, хорошие розы… еще живые, красные… Что? Не можете ей передать? Почему не можете? Умерла? Как умерла? Да вот, розы же я принес, розы… живые еще…
Эта история основана на реальных событиях. Имена героев изменены.
Автор: Элеонора ПРОЯЕВА
Материал подготовлен Elgezit.kg при содействии Норвежского Хельсинкского комитета в рамках проекта «Истории незащищенности: От знакомства с жертвами насилия к мерам по предотвращению насилия».
